Взрослая девочка - Страница 22

— Потрясающе… Потом обязательно покажи мне оригинал, — прошептал Жюльен и перевел взгляд на второй снимок.

Плавно бежала вдаль узкая полоса, отделяющая море от тверди. И там, вдали, купался в солнечном мареве город. Дома уютно притулились у моря, сияя оранжевыми пятнами крыш. На переднем плане, на песке, лежал, подставляя лучам солнца почти обнаженное тело, красивый молодой мужчина, показавшийся Жюльену смутно знакомым. Поза его была полна безмятежности и покоя, ресницы опущены, мокрая челка прядками падала на лоб.

— Красиво, — задумчиво произнес Жюль и тут же нахмурился: — А кто тебе позировал?

Одри хихикнула и извлекла из папки еще один лист. Это был набросок, сделанный кусочком пастели.

— Ты. Помнишь?

Теперь Жюльен вспомнил. Вспомнил, как они плавали, бродили по берегу и говорили обо всем на свете. Как Одри попросила разрешения его нарисовать, а он тем временем загорал в блаженной полудреме. Как потом они целый вечер ходили по Сен-Тропе, как в кафе все оборачивались на Одри, и он даже немного начал ревновать свою спутницу — глупо, конечно, он никогда не ревновал даже своих девушек, а ведь Одри — не его девушка…

Он старался не вспоминать тот день, чтобы не возвращаться мысленно к тому тягостному эпизоду, когда она его поцеловала, а он отвернулся… А ведь в том дне было так много хорошего.

— Признаться, я, конечно, не художник, — задумчиво произнес Жюльен. — Но… Ты знаешь… Мне кажется, ты талантлива.

— Правда? Ты правда так думаешь? — Одри так разволновалась, что щеки ее порозовели, а глаза стали влажными.

— Правда. Покажи другие работы!

Одри стала демонстрировать свои самые любимые картины, рисунки, наброски. Жюль любовался точностью линий и игрой красок — масла, пастели, акварели…

Когда Мари поднялась наверх, разыскала их и позвала обедать, они сидели на полу в окружении холстов и картона — счастливые, возбужденные и слегка усталые, как любовники после жаркой ночи.

Теперь Жюль смотрел на Одри совсем другими глазами. Да, до этого он считал ее хоть и красивой, но капризной и сумасбродной девчонкой. Но теперь он понимал, что когда Одри пыталась привлечь к себе внимание, у нее были для этого основания: ей было что продемонстрировать.

В конце концов, ее мать, Софи, тоже была очень талантлива. Но она не сумела вовремя распорядиться своим талантом и сгубила себя ни за грош. Если Одри успеет встать на ноги раньше, чем наделает глупостей, она далеко пойдет. Главное — это не позволить ей наделать глупостей.

После обеда Жюль и Одри решили отправиться за покупками.

— Я хочу сладостей и фруктов, — объявила Одри.

— За чем же дело стало? Поехали, я тебя отвезу, купим все, что хочешь. — Жюль под впечатлением от картин Одри подобрел и теперь ему хотелось сделать ей приятное. — А хочешь, можем посидеть в кафе.

— Нет-нет, только до магазина и обратно, — запротестовала Одри. — После вчерашнего я ужасно выгляжу.

— Вот уж вздор, — искренне возмутился Жюль. — Ты не умеешь выглядеть ужасно.

— Помнится, ты мне другое говорил… — злопамятно прищурилась Одри.

— Это когда было… Ты с тех пор сильно изменилась. И не напрашивайся на комплименты, я просто привык говорить, что думаю.

Они сели в асфальтово-серый «рено» Жюльена, и машина помчалась по шоссе.

В магазине покупатели с улыбками глядели на красивую молодую пару, скупавшую сладости и фрукты. Наверное, нас принимают за молодоженов, с довольной улыбкой подумала Одри. В заключение Жюль добавил к покупкам бутылку легкого молодого вина. Неся пару объемных пакетов со снедью, довольные и счастливые, они вернулись в машину.

— Бензин заканчивается, — озабоченно сказал Жюльен на обратном пути, заметив, что впереди показалась автозаправка. — Подождешь? Это быстро.

Одри кивнула.

Жюльен остановил «рено» у бензоколонки, выбрался из салона и пошел заплатить за бензин. Одри открыла дверцу и вынырнула наружу, с наслаждением потягиваясь. День удался, настроение было отличным.

Внезапно черная тень пробежала по ее лицу. Она увидела, как на заправку въезжает ржавый рыдван Бювана. Когда-то это был новенький сверкающий автомобиль, при виде которого глупые девушки ахали и падали в объятия Тутти одна за другой. Но после бесчисленных историй, в которые попадал ее хозяин, машина выглядела кучкой металлолома, по недоразумению поставленной на колеса.

— Смотри, твоя подружка уже поджидает тебя, — ядовито заметил Лучший Друг, которого, как Одри вчера узнала в полиции, звали Жан-Жак Гроссе. — Наверное, соскучилась.

Парочка новоприбывших представляла собой столь же жалкое зрелище, что и их помятая повозка. Перебинтованная рука Жан-Жака висела на привязи, он весь был в кусочках лейкопластыря, прикрывающих порезы и ссадины: полет через оконное стекло не прошел для него даром. У Тутти на лбу сияла огромная фиолетовая шишка, которую он безуспешно пытался замаскировать дамской пудрой: от оплеухи Жюля он немного неудачно отлетел и поздоровался со стеной.

Одри отвернулась.

— Твоя любовь обошлась мне в кругленькую сумму, детка! — Бюван был зол как черт. — Полиция содрала с меня огромный штраф.

— Когда ты вышиб мое окно своим лимузином, у меня тоже были некоторые расходы, — заметила Одри. И обрати внимание, что в обоих случаях была виновата не я.

— А кто же? — изумился Бюван. — Сначала ты меня завлекла, а потом нашла себе ухажера побогаче? Я не пара тебе или твоему банковскому счету?

— Я? Я тебя завлекла? — От удивления Одри едва не потеряла дар речи.